Накануне открытия обновлённого МХАТа Горького генеральный директор Владимир Кехман дал интервью газете «Известия», в котором рассказал о ремонте, планах на юбилейный сезон, большом стиле и надежде на скорую встречу с Татьяной Васильевной Дорониной.
— К открытию сезона вы полностью обновили сайт. Набираешь МХАТ имени Горького — получаешь ссылку на art-theatre. Но Художественный театр был неделимым до 1987 года, а сейчас театров два.
— Не существует никаких двух театров, это всё придумано случайным образом. Есть Художественный театр Станиславского. Однако тот театр, который он хотел сделать, ему не дали создать, поэтому наша задача — реализовать то, что он задумал. Одним театром или двумя театрами это совершать — вообще не имеет значения. Значение имеет идеология.
— Знаковое заявление. Как оно реализуется в концептуальном плане?
— Первая премьера, которую мы ставим сейчас, «Нежданно-негаданно» по рассказу Валентина Распутина, — начало реализации этого плана. Следующий этап — 125-летие театра в 2023 году. Театра, которого на сегодняшний день не существует. В указе президента — обратите внимание — речь идет о Московском художественном общедоступном театре. И я очень надеюсь, что за предстоящий год вырастет эта финальная конструкция.
— Значит ли это, что к осени 2023 года МХТ имени Чехова и МХАТ имени Горького объединятся?
— Не знаю, всё будет зависеть в первую очередь от желания Хабенского (Константин Хабенский — худрук МХТ имени Чехова. — «Известия»). Он же творческий лидер, я-то что? Туалеты, буфеты и всё остальное, к творчеству не имею отношения.
— Это сомнительно.
— Но тем не менее. Пока я себя творческой единицей не чувствую. Всё будет зависеть, во-первых, от него, от артистов самих и, конечно, от Татьяны Васильевны Дорониной. Хабенский очень хочет с ней встретиться, и я хочу, чтобы они встретились, обсудили ситуацию.
— Встреча произойдет на вашей территории?
— Где она ему назначит, туда он поедет. Он сказал, что поедет хоть в реабилитационный центр, где она сейчас находится. Спросил, может ли он туда съездить, я сказал: «Пожалуйста, я узнаю у нее». Пока она никого не принимает, проходит курс лечения, но, думаю, после 15 декабря начнет встречаться.
— Она назвала дату — 15 декабря?
— Вроде бы. Если будет на то Божья воля.
— Она поговорит с труппой, с вами? Как вы мыслите эту встречу?
— Не знаю, представить себе не могу. В идеале — так, как я ей сказал.
— Что сказали?
— Встречусь с ней только в театре, к ней не поеду. А когда она приедет в театр, все мы здесь увидимся. Это будет исторический момент.
— Знаю, что вы планировали возобновить «Вассу» в честь Татьяны Васильевны. Специально, чтобы она посмотрела.
— Уже возобновлена, всё готово. Надеемся, что в ее именины (25 января. — «Известия») мы спектакль покажем. Матасова и Волкова готовы играть (актрисы МХАТ имени Горького. — «Известия»). Вопрос только в том, чтобы Татьяна Васильевна приехала.
— Прошла информация, что лейтцветом обновленного МХАТа будет червленое золото. В чем смысл этого решения?
— Смысл заключается в том, что МХАТ — это самый тяжелый проект за всю мою историю. Я занимаюсь реставрацией, реконструкцией разного типа зданий, вообще стройкой на протяжении последних лет 28, начиная со строительства складов для JFC (Joint Fruit Company — торговая компания, специализировавшаяся на импорте фруктов в Россию. — «Известия») и заканчивая театрами. Это я всё делал сам. Единственное здание, где я не понимал, что надо делать, был МХАТ. И архитекторы ничего не могли предложить.
— В чем была проблема?
— Это здание — типичный проект брутализма, есть такой стиль. С одной стороны, он очень аскетичный, а с другой — это театр. Но цветовые решения, которые здесь были, с точки зрения атмосферы театру не соответствовали. Мне это ужасно не нравилось.
— В чем заключалась ущербность атмосферы, на ваш взгляд?
— Да-да, именно ущербность. Когда я в Новосибирске отстроил НОВАТ, руководитель местного отделения охраны памятников мне сказал: «Ты уничтожил наш пролетарский театр». Может быть, здесь тоже была такая же идеология. Слышал я, что Владимир Кубасов (архитектор здания МХАТ. — «Известия») хотел сделать театр-сад.
— Да, именно так. Гармонию с природой. Растения, камень, вода, отделка легким и дышащим армянским туфом — микстом вулканического пепла и пемзы.
— Совершенно правильно, некая гармония с природой. У меня в какой-то момент уже опустились руки, я не понимал, что делать. Был утром на литургии, в алтаре, молился. Говорю: «Господи, прошу Тебя, пожалуйста, дай решение, ну какое-то решение, что делать».
Вечером мне звонят художники наши питерские. «Мы придумали». — «Что?» — «Надо покрасить эти все колонны, лестницы червленым золотом». Когда они это сказали, меня осенило. Потому что в Михайловском театре белое золото, в Новосибирске — красное и желтое. Я считаю, червленое золото — это абсолютный шик.
— Царский материал.
— Ну и плюс наша «оливка», цвет чистоты и надежности. Ковролин весь будет оливковый. Это театр надежды. То, что хотел Константин Сергеевич. Театр надежды, театр чистоты, театр вдохновения, театр, который будет воспитывать души людей — нашей публики московской и не московской, наших гостей, режиссеров, драматургов, артистов.
— В МХТ имени Чехова — неудобные стулья. Так повелось со времен Станиславского: зритель должен в постоянном напряжении смотреть на сцену. А у вас суперкомфортные кресла. Как следить за спектаклем, если хочется расслабиться и даже вздремнуть?
— У Богомолова (худрук Театра на Бронной. — «Известия») тоже ужасные кресла. Он мне сказал: «Я сделал так специально, чтобы они смотрели на сцену». У меня полная альтернатива этому. Мой театр — в первую очередь комфорт, пусть человек даже поспит. Случались годы, когда было так жарко в Петербурге, что люди приходили в Михайловский театр просто потому, что там были кондиционеры, и отдыхали в прохладе в удобных креслах.
— Театр — прежде всего комфорт? Ваши коллеги с вами не согласятся.
— Зрители, которые уже всё знают, такие театралы-театралы, пусть приходят в МХТ на неудобные стулья. А для человека, который только начинает ходить в театр, — неважно, в какой, хоть в кукольный, — это огромная работа. Легче сидеть у телевизора или пойти на ледовое шоу, где вчера моя дочка была. И Киркоров тебе поет, и Полунин танцует, и Плющенко на коньках, и чего только нет — всё в одном.
Моя задача — воспитывать новую публику, которая приходит в Михайловский, в Новосибирский, в МХАТ только для того, чтобы прийти в театр. Потом она вырастает, ей начинает нравиться. Моя жена, абсолютно нетеатральный человек, сейчас уже может смотреть по три с половиной часа любой спектакль, даже пять-шесть часов легко сидит. Я лично не могу, всегда смотрю частями.
— МХАТ имени Горького при вашем предшественнике Эдуарде Боякове не жаловался на отсутствие публики. Да и при Татьяне Дорониной у театра были преданные поклонники.
— Сюда ходили определенного типа люди. Более того, они сейчас настолько агрессивны, что заявляют в Telegram, в соцсетях, что в новый МХАТ они даже не собираются, что зря, кстати. Глупость полная. Нет никакого бояковского, доронинского, ефремовского, табаковского театра. МХАТ изначально только один, Станиславского. Все остальные — придуманные истории, присвоение чужого.
— То есть вы начинаете с чистого листа, возрождаете понятие Художественного театра и его идеологию?
— Абсолютно верно. Я лично собираюсь этим заниматься, потому что в моем понимании история Художественного театра, который имеет отношение к Станиславскому, была закончена в 1922 году. Потом это был другой театр. Более того, когда после долгой болезни Константин Сергеевич пришел в 1932 году посмотреть, как актеры играют, он сказал: «Театр надо закрыть, а их всех заново учить» — всех вот этих великих его актеров.
— Театр Станиславского начинался с большой драматургии. С чего начнете вы?
— Для начала мы восстановим два самых знаменитых спектакля МХАТа большой формы и большого стиля — «Три сестры» и «Синюю птицу».
— Они уже неоднократно восстанавливались. В чем уникальность вашего решения?
— Они были испорчены Бояковым и Клементьевым. Сейчас Вячеслав Окунев восстановил все оригинальные декорации и костюмы Дмитриева. Мы позвали режиссера Сергея Десницкого, который играл вместе с Татьяной Васильевной в «Трех сестрах», он знает прекрасно всю структуру. Творческому отношению к наследию меня научил Михаил Мессерер (приглашенный балетмейстер Михайловского театра. — «Известия»). Он помнит большие спектакли Большого театра. И, переосмыслив их с учетом современности, смог создать шедевры.
— Вы открываетесь спектаклем «Нежданно-негаданно» по рассказу Валентина Распутина. Берете малую форму и делаете из нее большой спектакль?
— Кто сказал, что это малая форма?
— Рассказ — малая литературная форма.
— Ну и что? История-то грандиозная.
— Да, но нужно досочинять текст.
— Конечно. Мы и досочинили. Сначала завлит театра Галина Ореханова написала пьесу, потом режиссер Галина Полищук с драматургом Еленой Исаевой ее дополнили, и сейчас это будет новое прочтение вообще. Там есть нюансы. В рассказе люди, которые эксплуатировали девочку, были кавказцами. Мы убрали эту тему, будут, как в 1990-е годы, страшные бандиты иркутские.
— Что же осталось от Распутина?
— Всё осталось. В первую очередь сама идея, что девочка — это ангел, посланный непонятно зачем и за что. Она не разговаривает весь рассказ и вдруг в конце принимает решение уйти с бандитами, остаться фактически в рабстве. Речь идет о том, что ребенок даже в таком возрасте может принимать правильное решение, чтобы спасти целую деревню.
— Правообладатели согласились на новое прочтение?
— Конечно. Сейчас проблема в том, что многие вообще не знают, кто такой Распутин. А ведь он был главным драматургом этого театра. «Последний срок», «Прощание с Матёрой» шли на этой сцене. У меня к нему отношение особенное. Я присутствовал на его отпевании патриархом в храме Христа Спасителя. Именно в тот день Владимир Мединский рассказал мне про ситуацию с «Тангейзером» в Новосибирске — и это изменило всю мою жизнь, включая личную.
— Ремонт театра еще не закончен. Каков алгоритм дальнейших действий?
— Мы открываемся и работаем весь 2023 год — 125-й юбилейный сезон. С января 2024-го мы вновь закрываемся, и за девять месяцев меняем все фасады, крышу, гидроизоляцию, делаем все гримерки, офисные помещения, верхнюю и нижнюю механизацию сцены. В 2023-м закажем оборудование — сценические комплексы изготавливаются от шести до девяти месяцев.
— У кого закажете?
— У немцев, здесь немецкое оборудование стоит. Мы получили официальное разрешение правительства Германии, до 31 мая должны успеть всё ввезти.
— Где будет работать театр во время ремонта?
— Поедем со спектаклями по России и СНГ, также хотим поехать в США. Грядет 100-летие гастролей МХАТа в Америке. Если получится, будут трехмесячные американские гастроли. Может быть, я чересчур оптимистичен, но МХАТ есть МХАТ, Станиславский есть Станиславский. Бог даст, осенью 2024 года мы откроемся, надеюсь, что в день рождения Художественного театра — 27 октября.
— Что сейчас последует за Распутиным?
— Репертуар расписан: «Нежданно-негаданно», «Золушка», «Три сестры», «Молодая гвардия», «Синяя птица», «На дне».
— «Молодая гвардия» по роману Александра Фадеева?
— Да.
— Кто ставит, уже известно?
— Не скажу.
— Это будет честная «Молодая гвардия» или примерно то, что сделал в МХТ имени Чехова Константин Богомолов с «Оптимистической трагедией» Вишневского?
— «Оптимистическую» я, к сожалению, не успел из-за своей занятости посмотреть. Мне всегда Богомолов нравился именно как драматург — тексты его, придумки. Другой вопрос, как идет их реализация. Он обиделся на меня: я его чуть-чуть покритиковал за то, что он делает приблизительно одно и то же. Хотя он поставил порядка 50 спектаклей, а я видел всего три, мне достаточно. У Чернякова, которого я считаю самым выдающимся придумщиком, и истории, и форма — за редким исключением — разные.
— А вы какую предпочитаете?
— Я всегда за большой стиль и за талант. Я, условно, специалист по большому стилю, для меня это ключевой момент. Не люблю, особенно для такой большой сцены, как здесь, или для Новосибирска, или даже для Михайловского такие, скажем так, интимные вещи. Хотя все одноактные балеты Начо Дуато — интимные. И «Царская невеста» Могучего, и «Иоланта» Жолдака. Но всё равно это — большой стиль. Самое главное, чтобы было талантливо и коротко. Вот это я люблю.
